Рассказ о девочке Тасе. Автор Татьяна Инюточкина

Не унывай

          Тася лежала лицом вниз на диване и безнадёжно плакала. Слёзы стекали по её щекам, катились на подушку и образовывали горько-солёный след на наволочке, покрытой сплошь пёстрыми цветочками. Цветочки в этих местах намокали и становились сразу ярче, как будто Тасины слёзы их слегка оживляли. Но Тася не замечала этих тонкостей и продолжала жалостно плакать.  Так получилось, что Тася осталась вечером дома одна. Мама её привела из садика и попросила подождать, пока съездит в больницу к своей захворавшей подруге тёте Оле. Мама поцеловала Тасю, напомнив, что та уже большая девочка,  на следующий год пойдёт в школу и успокоила, что обернётся быстро. Это «быстро», как показалось Тасе,  быстро и прошло. Сначала Тася бодрилась и даже нарисовала для тёти Оли большое румяное яблоко, которое нёс на спине ёжик. А внизу листа большими печатными буквами подписала: «ЖИлаю  ЗДАровия!!!» Потом огляделась и заметила, что в комнату вползли хмурые осенние сумерки, всё вокруг потемнело и поскучнело, сразу стало тревожно, одиноко и как-то не по себе. Тася  подумала, а вдруг с мамой что-нибудь случилось, например она тоже заболела  или потерялась, и что будет тогда с Тасей? Вспомнила про страшные случаи, о которых так часто говорят  по телевизору,  про деток-сироток.…  Навернулись слёзы, и она побрела на мамин диван плакать.

        Тася продолжала всхлипывать и жалеть себя, как вдруг услышала, будто нежно-нежно зазвенели серебряные колокольчики, почувствовала дуновение лёгкого тёплого ветерка и вдруг поняла - её кто-то тихонько окликает и трогает за плечо. Тася оторвала заплаканное лицо от подушки, оглянулась и замерла… В тёмной комнате струился розовый свет, а на неё - на неё смотрел Ангел! Да-да это был Ангел, она его сразу узнала. Он был высокий, у него были золотисто-льняные волосы, светлое лицо  и глаза, от которых было невозможно оторваться. По их выражению было понятно, что Ангел её очень любит и что это именно её  добрый Ангел, о котором мама рассказывала Тасе после  крещения в Церкви.  Она вспомнила, что он зовётся  Хранителем и увидела крылья за его спиной. Они сияли как мамино жемчужное ожерелье и чуть колыхались, как будто дышали.

- Тася, не плачь, – ласково произнес  Ангел Хранитель, протянул к ней руку и вдруг все Тасины слезинки со щёк оказались в его тонкой  ладони. Ангел их легонько подбросил.

 – Раз! И капельки-дождинки  Тасиной печали  превратились в хрустальные бусины и весёлыми ниточками повисли на люстре.  Их  скромная люстра удивительно преобразилась, и стала похожа на водопад, освещённый солнцем. Тасе стало так  радостно, что она засмеялась, а Ангел  тоже заулыбался и рассмеялся, вторя ей своими серебряными нотками-колокольчиками. Два! Его взгляд упал на влажную подушку с наволочкой в цветочках, и внезапно их пёстрые головки стали подниматься, расправлять лепесточки и, вскоре вокруг Таси образовалась целая  цветочная поляна. Цветы наполнили всё пространство  квартиры ароматами лета. Три! И от окна через всю комнату пролегла и заиграла радуга, а вместо потолка разлилось голубое-голубое небо с солнечным водопадом  люстры!  С рисунка Таси ловко соскочил ёжик с яблоком, вскарабкался вверх по радуге и побежал с приветствиями:  «Жилаю Здаровия! Жилаю здаровия!»  Тасе стало совсем  хорошо, весело и безопасно. Ангел Хранитель наклонился к ней и прошептал:

-Тася, запомни, никогда не унывай, как бы тяжело тебе на душе не было, я всегда буду с рядом! И он легко-легко,  как перышком, дотронулся рукой до её головы. Тася хотела взять его ладонь и доверчиво вложить в неё свою маленькую ладошку, обнять и поблагодарить  Светлого Ангела, но её пальчики  попали в невесомость. Вместо ощущения его руки она  услышала воздушное трепетание крыльев и звук хлопнувшей входной двери. Тася закричала:

- Ангел! Не улетай, не улетай!

И в ответ услышала:

 – Тася, это я! Я здесь, Я уже дома.

  Тася открыла глаза и увидела свою родную любимую маму! В коридоре горел свет, цветы были на наволочке и совсем сухие, рисунок с ёжиком для тети Оли на столе,  и только люстра слегка покачивалась, а рядом с подушкой лежало белое пёрышко. Мама! Тася  взяла пёрышко и протянула его маме:

 – Смотри, ко мне Ангел Хранитель прилетал! 

- Вот и хорошо,  - сказала мама,  - а ты, дочка, у меня умница,  дождалась меня, сейчас ужинать будем, а в субботу поедем к бабушке.

 Про себя  мама подумала: «Надо же, из подушки перья выпадают, видно, прохудилась, пора бы для неё новый наперник сшить».

А Тася хлопала в ладоши и пританцовывала:

 – К бабушке! К бабушке!

И перышко летело вверх вместе с Тасиной радостью.

Помни о небе

           Тася очень любила бабушку и дедушку. Они жили в трёх часах езды от города в небольшом посёлке.  По дороге в автобусе  Тася смотрела в окно на всё, что проносилось мимо: дома, водоёмы, перила мостков,   деревья.  Чем быстрее автобус мчался вперёд, тем стремительней всё убегало назад.  Особенно стволы деревьев, на которых  ещё кое-где держалась листва, а сквозь неё  светило и скакало ослепительно-рыжее солнце. Оно было похоже на огненную лисицу, которую Тася видела в зоопарке.  Казалось,  солнце-лисица вырвалось из клетки  и, ошалев от свободы, ликует и несётся вприпрыжку по лесу.  Тася пыталась прикладывать к стеклу ладони, чтобы задержать его  бег хоть на минутку, но куда там!

 Мама окликнула Тасю:

 – Доченька, мы подъезжаем.

И, правда, люди в автобусе засуетились, автобус замедлил ход, остановился, а вместе с ним остановилось  за окном и солнце, а под ним  появился  её дедушка. Он спешил и махал Тасе с мамой рукой.  Тася выпрыгнула из автобуса и повисла у него на шее: 

- Деда, как я по тебе соскучилась!

- А как мы по тебе с бабушкой скучали!

 И они пошли по дороге к дому, где бабушка уже встречала их на крыльце.

Самое удивительное, что привело Тасю в восторг, был поросёнок! Маленький поросёнок в загончике недалеко от печки. Бабушка сказала, что они его купили и пока  подержат  дома, чтобы он не простудился в сарае. Поросёнок был беленький, почти голенький, с редкой щетинкой и голубыми глазками в обрамлении таких же белёсых длинных ресничек. Он бочком подвинулся к Тасе, искоса посмотрел на неё и, когда она протянула к нему руку, чтобы погладить, недоверчиво хрюкнул, взвизгнул и, вертя тоненьким хвостиком завитушкой, отскочил в угол загона.

-Бабушка! Ты посмотри, у него же лапки на каблучках, он ими цокает, как мама, когда поднимается по лестнице в подъезде.

- Тася, это  копытца.  У поросят не лапки, а ножки.

-Ножки, как у меня?

-Ну, конечно,  нет, рассмеялась бабушка, хотя иногда неряшливых детей называют поросятами. Мы его сейчас напоим молоком, ведь он ещё молочный поросёнок, и ты его сможешь погладить.

 Бабушка стала кормить малыша из бутылочки, он чавкал, чмокал, а Тася чесала его за ушком, и поросёнку всё это явно нравилось.

- Бабушка, а ты имя ему придумала?

- Да нет ещё.

- А давай назовём его Светик, посмотри какой он весь светленький!

 Бабушка согласилась. 

- Ну что же давай, у всех будут Борьки, а у нас Светик.

Тася  целый день не могла оторваться от Светика, её смущало только одно: он не мог поднимать голову вверх, хотя и тянулся  рыльцем с пятачком, но ничего не получалось.

- Бабушка, Светик не может  заглянуть мне в глаза, разве если  только я сажусь перед ним на корточки и наклоняю  голову.

- Да, Тасенька, это так, поросята не видят небо.

-  Как совсем-совсем не видят?

- Они, внученька, всё время в землю смотрят и роются в ней.

- Ой, бабуля, какие они несчастные, такой красоты не знают! Людям больше повезло: они и рассвет, и закат, и облака, и солнце, и луну и звёзды видят! Я всегда любуюсь небом.

 Тут вмешался в разговор дедушка:

- А знаешь, Тася, не все люди видят небо.

- Почему, деда?

- Да потому, что как поросята всё больше к земному тянутся, глаза их к земле прикипели и душа тоже. Некоторые из них уже не могут, а иные  и не хотят в небо вглядываться. Вот у вас в городе все носятся, суетятся, торопятся куда-то, а остановиться, посмотреть вверх им некогда.

 Дедушка после этих слов даже как-то сердито тряхнул газетой, в которой, как говорила бабушка,  наверно опять политики начитался.

- Дедушка, а ведь на небе Бог живёт.

- То-то и оно, Тасенька. Когда мы про него забываем, сразу в поросят превращаемся.

  Тасе в поросёнка превращаться вовсе не хотелось, но и бедного Светика ей тоже было жалко. Поэтому, как только бабушка отвернулась, Тася забралась к малышу  в загончик и стала  переворачивать его на спинку, чтобы он хотя бы в окошко увидел небо. Поросенок замахал копытцами, стал отбиваться, испуганно хлопать глазками, а потом  и истошно визжать. Ну, никак не тянулась его поросячья душа в небо. Бабушка разгадала Тасины ухищрения и сказала: 

- Насильно, лапушка моя, ни поросёнка, ни человека не заставишь смотреть ввысь, а если и заставишь, то он просто ничего там не увидит.

- Как это - не увидит? Бабушка, я же вижу!

- В детстве, Тася, небо почти все видят, а потом о нём забывают.

 Тасю эти слова огорчили, и она решила, что когда вырастет, об этом ни за что не забудет. Спать она ложилась с мыслью, что завтра пойдёт гулять и непременно  ещё очень пристально посмотрит в небо.

Прогулка

            На следующий день Тася самостоятельно вышла на улицу, но в сопровождении Королевы  -  дедушкиной собаки. Она была очень умная и умела «нести охрану», - так о ней отзывался дед. Он её брал с собой и в лес за грибами, и на рыбалку - крепко дружил с ней. Бабушка её звала просто и коротко – Краля! И когда дед с ней отправлялся из дома, она говорила:

 – Ну вот, опять ты со своей Кралей гулять пошёл, - а дед ей отвечал:

- Не с Кралей, а с Королевой Степановной.  

Королева Степановна была  и правда степенная,  лохматая, с величественным пышным хвостом, которым она себя очень неторопливо и вальяжно обмахивала. Роста она была чуть выше среднего, но Тасе казалась большой. Краля-Королева смотрела на Тасю чуть свысока, со скукой, но служба есть служба, и раз ей хозяин сказал идти с этой малявкой, то надо идти. Сам дедушка в это время помогал маме с бабушкой солить капусту и в окошко поглядывал за Тасей.  Посёлок это не город, тут не страшно и дитя на улицу выпустить,  - говорил дед.

 Напротив дома высился маленький перелесок. Под стволами деревьев лежала опавшая листва,  и Тася стала ей шуршать: «Шур! Шур! Шур»!  И  слегка подбрасывать, глядя какими  праздничными разноцветными флажками она разлетается. А ещё листва была похожа на кусочки яркой ткани, которую осень роняла на землю, и земля превращалась в лоскутное одеяло, как то, которое  бабушка сшила специально для Таси. Тасе  так нравилось его рассматривать. Тася предложила и Королеве поиграть с ней в листопад, но, видно, не царское это дело, и собака, ткнув её влажным носом, отошла проверять  территорию на безопасность. Раздалось короткое: «Гав!».  Тася неожиданно увидела мальчика, который тоже шуршал листвой, но в отличие  от Таси, не разбрасывал, а сгребал её и складывал в старую детскую коляску с высокими бортиками.

- Здравствуй, мальчик! А ты зачем листья собираешь?

Мальчик нахмурился и неприветливо сказал:

- Зачем, зачем…  Грядки укрывать!

  - А зачем их укрывать? 

 - Так мать вчера чеснок посадила!

 - А  разве осенью сажают, всё же замёрзнет!

- А листва для чего? Чеснок под ней поспит зиму, а весной проснётся. 

-Это что, как медведь с ёжиком выйдет из спячки? Слушай, я стихотворение на эту тему  знаю.

 Тася поправила шапочку, сделала печальные глаза и начала декламировать:

Под осенним дождиком

Прощались Мишка с ёжиком

До следующей весны.

Ежонка чмокнув в щёчку,

Медведь сказал дружочку:

«До тепленьких денёчков

Смотреть мы будем сны».

-«Конечно,- сказал ёжик,-

Зима нужна нам тоже».

И вытер, будто дождик,

Слезинку лапкой с глаз.

«Поспим совсем немножко,

Я в норке, ты в берложке,

И солнышко в окошке

Опять разбудит нас».

Мальчик неопределённо хмыкнул.  

-А можно я тебе помогу листвы набрать?

- Как хочешь! 

Тася стала носить листья.

- А тебя как зовут?

 - Шурик!

- Ой, какое весёлое имя, как будто листва шуршит – Шур! Шур! Шурик! А я – Тася!

 – Городская что ли?

 – Ну да!

 -Оно и видно. Меня дома зовут Шуриком, а на самом деле я Александр!

– А я Таисия! У меня скоро именины будут!

 – А-а! День рождения? 

- Да нет, говорю же тебе и-ме-ни-ны! 

 - Какая разница?

 – Большая!  В этот день  славят мою святую Таисию. А у меня праздник, потому что  я крещёная и ношу её имя! Вот и называется он – И-МЕ-НИ-НЫ! Бабушка говорит, что именины даже важнее, чем день рождения.

– А у меня тоже должны быть тогда именины.

- Ну, конечно!

- Ладно, я спрошу у старшей сеструхи, когда они будут.

 – У кого? У старшей старухи? 

-Я сказал: у сеструхи.

-  А, это ты так свою сестру называешь? 

-Ну, да!

- А вот если бы у меня была сестра, я бы её звала сестрёнкой или сестричкой, но я, - Тася вздохнула, - одна одинёшенька…    А у тебя крестик есть? 

-  Да! 

- И у меня есть – смотри!   - Шурик достал из-под ворота куртки крестик на серебристой тесёмочке. 

- Красивый! А ты смотришь в небо? Бабушка говорит, что про небо надо всегда помнить.

– Да, бывает, особенно когда облака плывут, как в море корабли. Я, когда вырасту, капитаном дальнего-дальнего плаванья стану!  

- Ух, ты! - восхитилась Тася.

- Интересно, а сейчас корабли плывут?

 Они запрокинули вверх головы и вдруг в небе увидели журавлей. Журавли плыли прощальным клином, и клин немножко покачивался, как будто небесная волна набегала и отступала.             

- Журавли, до свидания! - прокричала Тася и помахала им рукой.                  

- Возвращайтесь весной! - подхватил Шурик и тоже помахал рукой!

И тут  с неба раздался протяжный щемящий клёкот. Журавли их услышали, небо ответило им. Это поняла даже Королева, потому что тоже подняла свою благородную морду вверх и тихонько заскулила. 

- Пусть они все вернутся, сказал Шурик.

 - Пусть,  - прошептала Тася.

И они, взяв коляску полную листьев, направились  к посёлку.

                                                                      Следи за мыслями

              Пока мама с бабушкой были на кухне,  Тасе пришло в голову, что пора взрослеть и становиться красивой, тем более скоро её именины. «Какая хорошая мысль», - подумала Тася   и срочно начала её воплощать в жизнь. Она достала из бабушкиного шифоньера  старые мамины сапоги на высоких каблуках  и быстро в них забралась. Сапоги получились гораздо выше колен, болтались на Тасиных ногах и предательски шатались. «Ничего, надо потерпеть», - решила Тася  и,  балансируя,  направилась к зеркалу, где на полочке лежала мамина косметичка.   Она взяла блестящий  футлярчик с помадой  и нарисовала себе губы, а чтобы стало заметней, вышла за края и сделала их побольше.

- Вот так-то лучше! - одобрила она себя и добавила помадой круглые румяные яблоки на щёках.

- А брови?  Куда годятся такие светлые! Где-то у мамы был карандаш!  Теперь  рисуем поярче,   -  и,  высунув от старания язык, Тася провела густую тёмную линию через всю переносицу. Осталось щедро спрыснуть себя вкусными духами.    Ах, да! Взгляд Таси устремился на кружевную салфеточку, лежащую на комоде, и она тут же водрузилась на голову. Готово!  На Тасю из зеркала смотрела  удивительная   незнакомая красавица со сросшимися бровями и фатой на голове!  Ну, теперь и бабушку с мамой порадовать можно. Стуча каблуками, качаясь и подволакивая ноги, Тася с  неотразимой улыбкой вторглась на кухню. Бабушка с мамой повернулись к ней. И вот он -  миг славы! Она видит на лицах родных  изумление!  Глаза их расширяются,  но вдруг вместо восторга мама огорчённо  всплёскивает руками, бабушка прыскает в ладошку, а тут ещё в довершение заходит дед и при виде Таси отшатывается и крестится,  как будто видит не любимую внучку, а что-то  страшное.  И грозным голосом говорит:  «Это что ещё такое?!»

  - Деда, это же я, Тася! 
- Да не вижу я тут никакой Таси.

И, обращаясь к маме с бабушкой

- А вы знаете, кто это такая? - бабушка и мама качают головами.

- Нет, впервые видим! 

- Да, как  вы меня не узнаёте? Посмотрите получше, это же я, я - Тася!

Бабушка говорит:

- Да у нашей Таси и лицо  совсем другое, а это клоун какой-то -  рот до ушей, хоть завязочки пришей! 

- Да, нет, -  вторит ей мама,  - это чернобровая  шамаханская царица!

  А дед:

-Какая  же это царица! Это к нам пугало с огорода явилось!

- Как пугало?!  Как шамаханская царица?!  Как Клоун?!  Все её старания не оценили,   да ещё и не узнали Тасю. По щеке предательски потекла слеза, и Тася попыталась её вытереть кулачком. Невольно  размазалось румяное яблочко на щеке,  и нарисованные с этой стороны  губы  поехали вниз, а лицо стало выглядеть так, будто одна половина улыбается, а вторая кривится и унывает. Взрослые не выдержали такого зрелища и рассмеялись.

 –Ах, так!

Тася рассердилась  и изо всех сил бросилась ковыляющей походкой к умывальнику. При этом одна её нога зацепилась за другую, она споткнулась и чуть не упала.  Тася с досадой стащила с себя сапоги и, наконец,  стала скорей смывать краску с лица. Но ей как-то это плохо удавалось. И тут её внимание привлёк дедушкин помазок, которым он намыливал лицо, когда брился. «Хорошая мысль», - второй раз за день подумала Тася, и как-то даже успокоилась.  Она с интересом взяла тюбик с крем-пеной деда, нанесла её, как это делал он, на помазок и начала тщательно намыливать им щёки, подбородок и место над верхней губой.  Замечательно! С лица теперь свисала пена и очень напоминала бороду и усы. «Надо брить!» - решила Тася. Она вытащила дедушкин станок из стаканчика и стала водить им по щекам, а потом приложив усилие, по белым усам. И вдруг  - ой! Почувствовала боль и внезапно увидела, что усы порозовели, а в раковину упала капелька крови. Тася перепугалась и закричала:

 - Мамочка!

И по-настоящему заревела…   На крик сбежались все. Бабушка стала умывать Тасю,  мама останавливать перекисью кровь из царапины, а дедушка в довершение заклеивать крест-накрест порез лейкопластырем. Теперь на Тасю из зеркала смотрела уже точно не красавица, а какой-то пират,  только что вышедший из очередной баталии.  Тася хлопала глазами и огорчённо вздыхала!

- Ну что за напасть такая, хотелось  только доброго, а получилось наоборот!  На что бабушка ей сказала:

 - Если доброго хочешь, то к нему и путем добрым надо идти. А ты что натворила? Без спросу  мамины вещи взяла,  да у деда, тем более.

 – Ну, да, - понурила голову Тася. 

- Тебе, наверное, бесёнок эти мысли подсказал, - поддержала бабушку мама, - а ты не поняла. 

- Как бесёнок?  - Тася сделала круглые глаза.

-А вот так, - ответил дедушка.

-Светлые мысли они от Бога, а плохие от тёмной стороны. Когда за мыслями не следишь, то и происходят такие курьёзы.

– А ведь мне просто хотелось быть красивой! - всхлипнула  Тася.

 - Лапушка моя, а каких людей ты считаешь красивыми? - спросила бабушка. 

– Ну, тех,  у кого красивые лица, и кто красиво одет, как актрисы в кино.

- А я, по-твоему, красивая?

- Да, бабушка, я же тебя очень люблю!

-  Тасенька, но ведь у меня лицо немолодое, морщинок много.

 – Ну и что, бабулечка, ты самая добрая!

– А что главнее в человеке: красота или доброта?  

- Получается, доброта. 

- Правильно,  внученька. Хорошие люди всегда красивы, потому,  что у них душа красивая.

- Тася, а на первом месте душа или тело? – спросила мама.

 –Душа! 

- Молодец,  - похвалил дед и даже одобрительно прицокнул языком.   Расти, Таисия, хорошим человеком, тогда тебя всегда любить будут и красоту видеть в тебе. 

- Это точно, - сказала бабушка, - вон дед каким бравым был в молодости, и хоть с годами меняется, а я его по-прежнему люблю! Как думаешь, Тася, почему? 

Тася бросилась к деду:

 – Да потому что он самый хороший дедушка на свете!

 А дед приосанился, засмеялся и сказал, что он и сейчас ещё бравый. И тепло-тепло, ставшими влажными глазами,  посмотрел на бабушку. В жёны-то я брал  Василису Прекрасную, а не какую-нибудь  шамаханскую царицу!

Тасины именины

           У Таси завтра именины –  день её святой угодницы Божьей -  преподобной Таисии.

- Бабушка, а почему её называют преподобной?

- Потому, внученька, что она уподоблялась Богу, жила праведной жизнью и так старалась любить Господа, чтобы ни одним поступком и даже мыслью не огорчить его и стала святой.  Теперь она на небе  молится за нас.

- И за меня?  

- А как же, особенно когда ты к ней обращаешься с чистым сердцем.            

 -  Бабушка,  а как я узнаю, чистое оно у меня или нет?

- А это, Тася, когда не корысти ради, а  с верой и надеждой на милость Божью. Тогда и просьбы твои наверху слышат.

- Бабушка, - Тася виновато опустила глаза,-  а я ведь часто огорчаю Бога. Сама не знаю, как это у меня получается.

- Тасенька, а ты сразу прощения  проси у него и старайся  исправляться. 

Утром Тася с мамой пошли в церковь. Церковь в селе маленькая, деревянная, а внутри тёплая и уютная.  Шла служба. Тасю со всех сторон окружили лики святых. Лампадки и свечи таинственно горели и потрескивали. Язычки их пламени своим мерцанием  оживляли  золото икон и лица святых.  Тася ощущала на себе  их взгляды. Кто-то смотрел строго-строго, и Тася сразу вспомнила вчерашний разговор с бабушкой; кто-то печально и жалостливо,  кто-то очень  ласково, а  некоторые как-будто о чём-то спрашивали и ждали Тасиного ответа. Но все взгляды объединяло одно: они были полны любовью к ней, маленькой девочке, стоящей пред ними в белом кружевном платочке со  свечкой в руке.  Тасе  казалось, что они всё про неё знают и понимают.   От этой защищённости  становилось спокойно. Она ещё раз посмотрела на иконы и не встретила ни одного  колючего взгляда. Тасе подумалось:  «Как хорошо, если бы у всех людей были такие глаза, как у святых».  Мама шепнула Тасе:

 -Доченька, пойдём, поклонимся Господу с Богородицей, и ты помолишься святой Таисии. У высокого  подсвечника Тася приподнялась на цыпочки, и они с Мамой поставили свечку. Свечка тихонько занялась, затем взволнованно вспыхнула, быстро-быстро о чём-то зашептала, оплыла и уронила две маленьких восковых слезинки.  Грустными капельками они застыли у неё на краю.

Тася  какое-то время заворожённо смотрела на трепетный огонёк, а потом прикрыла глаза, чтобы сосредоточиться, и мысленно стала разговаривать со своей святой:  «Святая Таисия, я прошу тебя от чистого сердца: попроси Бога, пусть скорее вернётся мой папа, пусть бабушка, дедушка, мама никогда не будут болеть и собака Королева тоже. А ещё пусть люди перестанут обижать друг друга и ссориться».  Перед её глазами проплыла досадная картинка: летом девочка соседка столкнула её с велосипеда и уехала на нём в другой двор,   да ещё и посмеялась над ней. Мама, конечно, утешила и пожалела Тасю, они вместе нашли брошенный велосипед. А вечером Тася услышала, как мама с сожалением говорила папе, что эта девочка растёт как сорная трава. Отец у неё пьёт, а матери до неё дела нет. Тася перед сном спросила маму:

« А что такое сорная трава?»

И оказалось, что это когда трава растёт, как придётся, её никто не поливает, кроме дождя, не ухаживает за ней, и поэтому часто  она мешает другим культурным растениям нормально жить. За это её порой  выдирают и выбрасывают. У Таси в голове все злые и обидные мысли словно перевернулись. Получается, что этой девочке живётся совсем несладко. Ведь если она сорная трава, то ей и питаться приходится,  как попало,  и ласковых слов ей не достаётся, а уж велосипеда  тем более некому купить.  Её никто не любит, вот почему она напала на Тасю! Но неужели её, как сорную траву, выкинуть могут? Что же с ней тогда будет?    Тася так подумала, а вслух сказала маме:

- Мама, а можно я соседской девочке подарю своего маленького медвежонка и на велосипеде просто так дам покататься?

Мама внимательно посмотрела на неё и сказала:

- Конечно, доченька, можно,  но завтра, а сейчас спи.

На следующий день Тася так и сделала. Оказалось, что девочку зовут  Люда, и она очень любит танцевать.  В школе у них есть хореографический кружок и её там хвалят. Но самое главное – тяжелый камень обиды, лежащий на сердце,  совсем исчез. Стало дышать так  легко и свободно, что Тасе самой захотелось  танцевать. Она представила себя бабочкой, взмахнула руками и с ликованием закружилась вокруг бывшей обидчицы. Тася простила её. 

Тася открыла глаза. Свечка ещё горела, но с каждой минутой таяла и таяла. Служба заканчивалась. Вот уже и на причастие  Тасю пропустили. Последнее благословение,   и они с мамой выходят из храма. В лицо резкий белый свет, а в нём кружат первые крохотные снежинки.

- Мама! Это Манна небесная! - восторженно воскликнула Тася и стала языком ловить холодную мелкую крупку. Но мама почему-то не одобрила её вкусовых пристрастий и заторопила  к дому бабушки.  А там Тасю ждали пышные бабушкины пироги, румяные ватрушки, малиновое желе и горячий дымящийся чай, настоянный на вкусном шиповнике и ароматных травах. В гости к имениннице пришёл Шурик  с яблоками и конфетами. Все сели за большой круглый стол, угощались, поздравляли Тасю и радовались. А потом вдруг раздался стук, скрипнула дверь, и с порога Тася услышала папин голос.

- Папа! Папа приехал!

Она нырнула в его объятья! Папа подхватил Тасю и на радостях три раза подбросил  вверх.  Там, в полёте, Тася успела тихо сказать своей святой:  «Благодарю!»

 А у вас скоро будут именины?

Кто рано встаёт

           Утром Тася проснулась оттого, что её по голове гладил папа и, смеясь, приговаривал:

- Тася, малышка, вставай, новый день начинай!

На ещё сонную Тасю приятной волной нахлынули вчерашние воспоминания.  Она тёплой щекой прижалась к папиной  бодрой, пахнущей свежестью,  крепкой ладони. Разулыбалась,  заглянула в его синие, такие же, как  у неё, глаза и увидела в них прыгающие искорки-смешинки. Она хитро зажмурилась и сказала:

- Папа, а не рано ли ты меня будишь?

И услышала ответ заглянувшей бабушки:

- Кто рано встаёт, тому Бог подаёт!

- Папа, а что Бог подаёт?

– Что-нибудь хорошее дочка.

-А кто долго лежит?

- Тот своё счастье проспит!

Тасе не очень-то хотелось  лишать себя счастья, и она заторопилась выбираться из-под одеяла... Все уже собирались к завтраку. Дед, взглянув в окно, сказал:

- Ну, вот и белые мухи полетели!

- Мухи? Белые? - удивилась Тася и припала к стеклу. За ним стремительно неслись под порывами ветра снежинки  и правда похожие на крылатые стаи мух,  так что Тася даже услышала их назойливое подвывающее жужжание.

- Деда, это зима их выпустила?

- Она, внученька, её первые разведчики! Конечно, снег скоро растает, но зима уже к нам подбирается. 

Тася представила зиму в виде крупной угрюмой тётеньки в белом лыжном костюме. Она по-пластунски подползала к высокому пригорку и оттуда в бинокль оглядывала поселок с целью его внезапного нападения и захвата. У неё для этого был целый арсенал средств. Например, ульи-холодильники, в которых она всю весну, лето и осень разводила разнокалиберных белых мух.  Тучное серое одеяло, которое зима  могла, как плащ-палатку, растянуть над землёй и закрыть солнце. А ещё ледяные кондиционеры, их безжалостные вихри должны были  срывать с дрожащих от холода деревьев  последние осенние листочки. «Бр-рр», – Тасе даже стало как-то зябко. И она с удовольствием принялась со всеми за горячий завтрак. Но всё-таки зимние белые мухи не давали покоя и роились в Тасином воображении. Тася вспомнила о сачке,  каким  летом ловила бабочек, и даже о том, что  с того времени его охотничий капюшончик  понуро ютится в углу кладовки. Тася решительно, вопреки уговорам мамы,  запросилась на улицу.

- Пусть погуляет,  - разрешил папа.

 Перед выходом  тепло одетой Тасе мама вынесла новые рукавички, которые связала специально для неё.  Они были необычные, потому что с рукавичек на Тасю смотрели птички-синички, да такие красивые, что она не могла отвести от них глаз. В голове сами сложились стихи:

 Мама мне на рукавички

Вышила по две синички.

С жёлтой грудкой, озорные-

Вышли птички, как живые.

В рукавичках я хожу,

На синичек всё гляжу,

Чтоб они и в самом деле

Никуда не улетели!

- Мамочка, какие красивые! - захлопала в ладоши: кто рано встает, тому Бог подаёт!

- Папа! Вот что мне Бог дал!

И побежала, на улицу! Ах, да! А сачок?  Конечно, скорей за ним в кладовку, а иначе чем вы прикажете ловить белых мух?!

 По мёрзлой улице бегала девочка с сачком, сачок раздувался от ветра, и в него невольно залетали колючие снежинки-разведчики. Пленных надо было куда-то складывать, и Тася решила, что стеклянная банка - самое для них место, благо её в сенях оставила бабушка. Но наполнялась она очень медленно, поскольку белые мухи были проворны и изворотливы. Из своего дома вышел Шурик и изумлённо уставился на Тасю.

- Что смотришь? Помогай разведчиков ловить!

«Странная всё-таки эта городская!», - подумал Шурик и достал из кармана прозрачный пакет. Поднял его над головой, пакет зашуршал, раскрылся и в него тоже стали попадать белые мухи.  Банка стала  наполняться.

- Шурик, сейчас мы закроем её крышкой и маркером подпишем, что это первый снег новой зимы.

 -Точно!

 Шурик побежал за маркером. Тася хорошенько встряхнула банку. Белые мухи  за стеклом поднялись, завихрились в надежде на свободу и покорно осели на дно. Тасе их стало немного жалко.

- Ничего, приободрила она их, - зато не растаете. Я попрошу бабушку  положить  вас в холодильник, и вы  проживёте до следующей зимы.

 Тут она услышала цвиркание за спиной и  увидела синичку! Настоящую, живую! Она сидела на заборе и, поворачивая голову, весело смотрела на Тасю то левым, то правым глазом.

- Ой, да это же она мои рукавички с маминой вышивкой заметила и прилетела.

 Тася засмеялась и протянула ладошки в  шерстяных обновках  к синичке. И вдруг случилось невероятное: неожиданная гостья слетела с забора  к Тасе на руку. Тася  замерла от восторга и престала дышать.  А синичка довольно просвистела, быстро-быстро прошлась, перебирая лапками, несколько раз поклонилась Тасе и упорхнула, растворилась в снежной кутерьме, как невероятное чудо.

Навстречу уже бежал Шурик, размахивая маркером в руке, а Тася, глядя вслед птичке,  вслух произнесла:

- А ведь и правда, кто рано встаёт, тому Бог подаёт!

- Что-что ты сказала? – запыхавшись, спросил Шурик?

 – Да так, чудеса! – и Тася развела руками.

 Шурик недоверчиво посмотрел на подружку и опять подумал:

«Нет, всё-таки  городских сразу ни за что не поймёшь!»

Колокола

             Тася сидела на стуле и изо всех сил болтала ногами.

 - Тася, не болтай ногами! - сказала мама.

- Мама, разве можно болтать ногами, для этого же язык есть. Я ногами не болтаю, а качаю, потому что это приятно.

- Это некрасиво, особенно если ты находишься в обществе.

 Тася была в корне не согласна с мамой. Всё, что касалось качания, ей очень нравилось. Качаться на любых качелях,  захватывающих в полёте дух, на перекладинах турника  детской площадки. Но особенно на дедушкиной ноге, когда он одну ногу закладывал на другую, а Тася забиралась к нему своими маленькими ступнями на его ступню, основательную и большую. Дед держал Тасю за руки, и при этом раскачивал ногой, на которой стояла Тася, а она, слегка балансируя,  подлетала вверх и опускалась вниз. Тасе смешно, весело и деду тоже.

- Старый, да малый, - ворчала бабушка.

 На больших воротах от дедова гаража тоже здорово качаться.  Они отъезжают с лёгким скрипом, и ты отъезжаешь с ними под тягучий аккомпанемент. Нравится раскачать еловую ветку со снегом и потом резко её отпустить, и сразу холодным шквалом на тебя рушится белая искрящаяся лавина. И маятник в бабушкиных часах с золотым диском, который раскачивается, раскачивается, а потом стрелки определённым образом сойдутся, и часы басом скажут: «БОМ-м-м! БОМ-м-м!» И сразу в доме становится торжественно, и сказочно ощущается его величество Время. А как в Церкви на колокольне раскачиваются колокола, Тася сама видела, и даже имела личный незабываемый опыт общения с ними.  Это произошло весной на Пасхальной неделе, когда каждый может подняться на колокольню храма и там на самой высоте позвонить в главный церковный колокол. У дверцы, ведущей на колокольню, мама крепко взяла Тасю за руку, и они, ступенька за ступенькой, стали преодолевать крутой подъём по железной винтовой лестнице.   Подъём внезапно завершился, и они оказались на хрупкой площадке с невесомыми перилами, обдуваемой всеми ветрами и буквально парящей над городом. Тася увидела, что все дома, улицы, люди где-то далеко-далеко внизу, а они с мамой,  словно плывут в весеннем воздухе, и от этого чуть-чуть закружилась голова. И только она это почувствовала, как кто-то положил ей на плечо руку, как будто и правда боялся, что Тасю унесёт ветер. Она увидела высокого мужчину в чёрной шапочке и длинной чёрной рясе.  Тася спросила:

- А вы кто?

–Я звонарь -  создаю колокольную музыку.

- А я тоже хочу создать  музыку.

- Что ж, давай попробуем, - он подбадривающе улыбнулся  Тасе и посмотрел не вниз, куда был прикован её взгляд, а вверх. И тут Тася  увидела  над головой огромный вековой колокол, отливающий старинной медью. Из его необъятной глубины выглядывал, как сказал звонарь, язык или било. К билу был прикреплён  мощный канат, который заканчивался  педалью, находящейся на площадке рядом с Тасиными ногами. Но это было ещё не всё!  Чуть поодаль от главного колокола золотились колокола поменьше, и звонарь, взяв в руки концы канатов, идущих от них,  стал попеременно натягивать и раскачивать  языки-била. Языки ударились о гулкие стены колокольных сводов,  колокола  вслед тоже качнулись и вдруг заговорили. Над городом поплыл  звон!  Тасе показалось, что он расходится кругами, как бывало, когда она в воду бросала камешки. Круги нарастали, ширились, а потом звонарь нажал ногой на педаль, и загудел главный колокол!  И понеслась мощным накатом необъятная волна: « Дон-нн, дон-н-н, дон-нн!».  Тут  звонарь взял руку Таси в свою, и они вместе продолжили раскачивать меньшие колокола. От них  полетели солнечные брызги, словно батюшка в церкви окроплял святой водой:  «Дин-дон, дин-дон, дин-дон!»  Праздничный перезвон наполнил  Тасю таким восторгом, теплом  и радостью, что даже захотелось немного плакать.  А после того, как они со звонарём вступили на педаль большого колокола, и его язык  протяжно пропел заключительные  дон-н звоны, Тася никак не могла очнуться, и всё слушала, слушала, как последний звук тает в глубине зыбкого горизонта.

Домой она шла сияющая и очень тихая. А её мама вспоминала о том, что звуки колокола очень благотворно влияют на душу, а порой и недуги лечат.

И что в России всегда непрестанно звонили в колокола, когда на неё надвигались страшные беды болезней  и звоном тем спасались.  Перед тем, как ложиться спать, Тася забралась к маме на колени, и мама стала её укачивать как  маленькую.  Тася прижалась к ней,   да так и уснула у мамы на руках. Так что  всё,  связанное с качанием - дело  хорошее!

РОЖДЕСТВЕНСКИЕ ЗВЁЗДОЧКИ

        Тася  в городе.  Уже давно позади поездка к бабушке с дедушкой.  За окном стоит настоящая зима, и сегодня мама с Тасей собрались идти  в Церковь. Там их ждёт папа.   Они  вышли из подъезда и сразу зажмурились. Так ослепительно сиял и переливался на солнце снег. А деревья!  Деревья блистали  ажурно-сахарными  линиями инея и были похожи на белые кружевные  бабушкины салфетки.

«Мамочка, как сказочно! - воскликнула Тася!   - Всё покрыто драгоценными звёздочками!»

 Она набрала пригоршню снега и подбросила его вверх. Снежные блёстки затрепетали в морозном воздухе и осыпали Тасю искристым  фонтанчиком.

-Мама, это Господь к Рождеству звёздочки зажигает?

-Наверно, доченька! Помнишь, я тебе рассказывала, что, когда он родился, в небе  появилась новая, необычно яркая звезда?   

- Помню! Мама, а когда я родилась, в небе тоже звёздочка  зажглась? 

- Доченька, она зажглась, но не в небе, а в моём сердце.

- А как ты это поняла?

- А моё сердце стало сиять и светиться любовью  к тебе! Вот и у Господа мы все люди, как звёздочки, и все Ему дороги, потому что Он  пришёл на  эту землю из любви к нам.

- Мама, а ты говорила, что когда Он появился на свет, то его положили не в кроватку, как меня, а в  ясли, из которых кушали ослики и овцы. 

- Да, Тасенька, ведь Богородица Мария родила Его в пещере, где пастухами был устроен хлев для домашних животных. 

- Это как сарайчик у бабушки?

-  Ну, что-то вроде того.

 Тася представила себя  Крошечку, лежащую в  кормушке поросёночка Светика. Вокруг сено, тускло горит лампочка, и Ею любуются:  мама с папой, серый длинноухий ослик и лохматые белые овечки.  Пятнистая корова тянет свою каштановую  морду,  дышит на Тасю тёплым паром и запахом молока. У коровы большие карие влажные глаза, и она  шумно вздыхает. Овечки тоненькими голосами, как колокольчиками, тихонько блеют и, недоумевая, переглядываются с осликом: «Кто это там родился?» Честно говоря, Тасе эта картинка понравилась, но для Сына Божьего она выглядела несправедливо.

-  Мама, неужели для Господа не нашлось другого места?

- Нет, Тасенька,  он родился в городе Вифлееме, куда вынуждены были прийти из  родного города Назарета  его родители. Места в гостиницах все были заняты, а им достался только хлев.

-  Мама, а если бы мы жили тогда в этом городе, мы бы с тобой обязательно их приютили, и я бы Господу уступила свою кроватку.

- Знаешь, Тася, ты и сейчас можешь  давать приют Христу, но только в  своём сердце. И всю жизнь быть со  Христом.

- А как это?

-Мы, доченька, привечаем Господа, если с любовью относимся ко всем. Тогда и Христос незримо пребывает с нами.  А когда совершаем недобрые поступки и наше сердце становится холодным, тогда мы гоним его от себя.

- Мама, я теперь буду чаще заглядывать в своё сердце.

- Конечно,  Тася,  ведь без Господа жить очень трудно и даже опасно. Для всех людей его Рождество такая радость!

- Ой! Мама, смотри, а мы уже к Церкви подошли!

Тася зашла в ворота храма и остановилась в изумлении. Она  увидела огромный- преогромный снежный холм.  На нём рельефом  выступали  белые фигуры высоких Ангелов со светильниками в ладонях. Они соприкасались  крыльями,  окружая удивительную насыпь, и как будто охраняли то, что внутри неё. И действительно, с одной стороны было углубление-вход, украшенное еловыми ветками. Тася заглянула туда, и вдруг ей открылась та самая пещерка, о которой ей только что рассказывала мама. Она увидела и пастухов, и овечек, и осликов. А ещё там была фигурка Марии, которая склонилась над яслями, а в яслях лежал тихий Младенец Христос. Перед ними было возвышение, в котором горели свечи - их отблески придавали всей картине таинственный и глубокий оттенок.

-Дочка! – услышала  Тася,  и, обернувшись, увидела папу. 

- Папа, смотри, Христос родился!

-  Да! А видишь мужские фигуры в богатых одеждах?  Это волхвы, они принесли  дары Христу,  а  привела их сюда  звезда.

- Я знаю о ней папа, знаю!

-Вот и хорошо! Пойдём, ты мне поможешь украсить снаружи  вертеп.

- А что это - вертеп?

- Так  называется рождественская пещера, только мы её соорудили из снега.  Ты мне будешь подавать вон те рождественские звёзды. Тася опять удивилась, потому что увидела разноцветные - голубые, розовые, изумрудные - восьмиконечные звездочки, отлитые изо льда. Она как драгоценные хрусталики подавала их папе, а он прикреплял их к снежным одеждам Ангелов. От этого вертеп становился ещё прекрасней. А на вершине его сияла  самая большая и яркая звезда. Вокруг собрались прихожане храма, которые так же как папа,  украшали и двор, и вертеп к празднику Рождества. Потом все вместе грелись, пили чай в трапезной и  улыбались друг другу.

 А через  день наступило Рождество. В комнате, обернутая золотой и серебряной мишурой,  покачивала шарами  ёлка. По зелёным пушистым лапкам бегали огоньки и отражались брызгами лучей во множестве зеркальных поверхностей. А под ёлкой лежали подарки для Таси.  Дедушка с бабушкой прислали настоящие маленькие  лыжи.  А от папы с мамой Тася получила краски и альбом для рисования.

Но был и ещё подарок: необычайно большой и красивый калейдоскоп. Когда Тася заглянула в него, на неё обрушился целый шквал волшебных узоров. Эти узоры, стоило калейдоскоп повернуть  чуть- чуть, опять фантастически превращались в   новые. Но самое главное: в них было  столько радужных,   удивительных звездочек, что даже не сосчитать! И конечно, конечно все звёзды были Рождественские!  Во всяком случае, так казалось  Тасе.

А вы тоже так считаете?